Он пил. Вокруг метались люди, визжали женщины, кто-то кричал, что надо вызывать милицию. А он все продолжал пить. Раны и рассечения на его лице начали затягиваться. Спустя полминуты он оторвался от шеи вампира и стал тяжело отползать к перилам. Его лицо исказила гримаса нечеловеческой боли, конечности сводило судорогой. Вскоре он уткнулся головой в перила и тяжело сел, облокотившись о кованое заграждение. На секунду мне показалось, что он, наверное, сейчас умрет. Видно было, что он очень ослаб, стал, возможно, еще слабее, чем в тот момент, когда черный хотел добить его. А еще через пять секунд он уже тяжело поднялся, выгибая назад спину. Возможно, я даже расслышал хруст его позвонков. Выглядел он теперь так, как будто только что родился заново. Потом он повернулся в мою сторону и посмотрел мне в глаза. На его губах заплясала слабая улыбка, такая у него была при жизни, когда он неожиданно о чем-то догадывался. Он едва заметно пошевелил губами, словно бормотал что-то. Я сжал покрепче рукоять пистолета. Опускать его я пока не торопился. Что произошло? Он выпил старого. Последствия? Пора бежать.
Люди больше не паниковали и не разбегались в стороны. Те, кому жизнь была дороже любопытства, давно покинули место происшествия. Все, за исключением группы из десятка человек. Они небольшой стенкой разделяли меня и Алексея, стоявшего метрах в пятнадцати за их спинами. Улыбка не сходила с его лица. Я пытался прицелиться ему в грудь, но мешала кучка людей с пустыми глазами, двигающаяся на меня.
Я выхватил из нагрудного кармана удостоверение и раскрыл его, предоставляя свою фотографию для всеобщего обозрения.
— ФСБ! Стоять на месте! Или я буду стрелять! – я сам еще не знал, буду ли. Ни один человек из толпы и глазом не моргнул. Я стал потихоньку пятиться назад, нащупывая ногами дорогу. Стрелять в прохожих я не собирался. По крайней мере, пока. В голове медленно велся отсчет времени, остающегося до прибытия помощи. Кажется, рассчитывать придется только на себя.
Тем временем, какой-то парень в толпе достал пистолет. Газовый. Но с такого расстояния и газовый пистолет представлял серьезную угрозу. Я ждал, сколько мог, но когда он стал направлять его в мою сторону, я выстрелил. Пуля пробила ему предплечье, круто вывернув руку назад. Брызнула кровь, пистолет с глухим стуком упал на асфальт.
Послышались сирены. Где-то совсем близко. Я продолжал пятиться, переводя ствол то на одного человека, то на другого. Звук приближался. Наконец-то.
Сзади визжали шины – автомобили спецназа один за другим останавливались у обочины. Наверное, от радости или от облегчения, я не успел нащупать ногой бордюрный камень и повалился на спину, больно ударившись головой.
Кто-то схватил меня за ворот рубахи и сильно дернул, вытаскивая из-под удара какого-то мужчины, сжимающего в руке осколок кирпича. Я судорожно поднял голову – Рассохин.
— Развлекаешься, лейтенант?! – он отпустил мою рубашку и наотмашь, с проносом корпуса, врезал в челюсть мужчине, который продолжал двигаться в нашу сторону, как и вся группа из контролируемых Алексеем людей. Подлетели спецназовцы «Омелы» и раскидали оставшихся «зомби». Все эти люди были тут же повязаны и сопровождены в наши фургоны.
Рассохин помог мне подняться и по-отцовски отряхнул мою рубашку.
— Ну, что тут у тебя? – он махнул рукой кому-то в фургоне наших «головастиков». Люди в халатах сразу же заспешили к трупу черного вампира. Он так и лежал, словно просто умер. Словно и не был вампиром, рассыпающимся в прах от изрядной дозы серебра при не очень большом своем возрасте. Но этот вампир был стар. Это было очевидно, как день. Видимо, именно поэтому он носил настоящую одежду.