— Курсант, что происходит? Чего аналитики там еще удумали?
Мозг Эдика заработал с частотой десять террагерц. «Как к нему обратиться? Товарищ лейтенант – глупо. По имени-отчеству — еще хуже, на «ты» — слишком фамильярно. На «Вы» — язык не поворачивается, он же старше от силы на год!» В конце концов, как и всегда до этого, мозг молодого аналитика выдал решение простое до гениальности. Обойтись вовсе без обращения.
— Я не могу сказать, — ответил Эдик.
— То есть, как — не можешь? – Сайрик опешил. Секреты? От него? От того, кто чует?
«О, Боже, за что мне это!! Почему всегда я? Почему такая ответственность на мне?» думал Эдик. Решений возникшей проблемы мгновенно нашлось три. Хотя, одно из них — сказать правду — было лишь теоретическим решением. Оставалось еще два: солгать или продолжить уходить от ответа. Плюсы первого были очевидны — Вершинин оставляет Эдика в покое и ни о чем не догадывается, минусов было всего два — испорченное, на остаток дня, настроение и возможно бессонная ночь. Но ночь вряд ли, совесть не давала Эдику спать, только когда он врал маме, а делать это ему, слава Богу, приходилось не часто.
А у второго решения были очевидны минусы. Уход от ответа возбудит подозрения, лейтенант начнет о чем-то догадываться, ведь он не дурак, а допустить даже малейшую догадку ни в коем случае нельзя. Ни у Сайрика, ни у одного из прочих семидесяти трех сотрудников и курсантов самарского отделения «Омелы», которых, абсолютно для них неожиданно, командование решило отправить в командировку, для обмена опытом со своими коллегами из стран ближнего зарубежья.
Оставалось врать, чего Эдик терпеть не мог!
«И чего меня только понесло в буфет! Вышел бы на пять минут позже!» ругал себя Эдик, произнося ложь:
— Я не могу сказать, потому что не знаю. Я только курсант, мне тоже ничего не объясняют, — Теперь Эдик планировал сказать что-то вроде «Мне нужно идти» и опять встала проблема выбора обращения. «А, ладно! В первый раз я к нему на «Вы» обратился, вот и повторюсь!» — Извините, мне нужно идти, — сказал Эдик и быстро пошел вперед, обойдя Сайрика.
Настроение стало препоганым!
Рассохин.
21 июля
— Так вот, майор. Я могу дать тебе ЕГО. Могу даже подержать, пока ты будешь вбивать кол в его сердце и отрезать голову.
Асфальт плавился от жары. Черные полосы гудрона налипали на шины изредка проезжающих мимо автомобилей, раскаленный воздух был виден: он струился вверх от асфальта, стремясь в небо, туда, где всегда прохлада.
Люди будто бы вымерли — разгар отпусков, воскресенье и 35 по Цельсию в тени.
«Наверное, на набережной сейчас не протолкнуться», почему-то подумалось майору.
В метре от него стоял и не замечал жары вампир. Алексей Степанович Драгунов.
Время замерло. Человек и вампир молча глядели друг на друга. По противоположной стороне улицы прошла парочка; девушка держала брикет мороженного, которое они с парнем по очереди кусали. Мороженное текло по пальцам девушки и капало на тротуар.
«А ведь если он вздумает убить этих людей, я опять не смогу помешать» с тоской подумал Рассохин.
Но вампир не собирался никого убивать. Он застыл памятником самому себе и пристально смотрел на омеловца.