Аня замерла напротив него, ей оставался лишь небольшой прыжок до лейтенанта. Но она не торопилась, глядя, как он плавно поводит лезвием перед собой, приняв защитную стойку.

Павел неотрывно смотрел ей в глаза, не различая в них ничего, кроме ненависти. Когда-то давно, в баре, они танцевали. Павлу всегда хотелось, чтобы им выпала новая возможность потанцевать. Ирония судьбы.

 

— Мне жаль.

 

И снова они танцевали.

 

Но его здесь уже не было. В мыслях он был там, в прошлом. Где играла музыка, и новое знакомство подогревало кровь куда сильней алкоголя. Где красивые губы ласкали трубочку коктейля. И хотелось жить и удивляться, предвкушая что-то прекрасное и новое, что готовила ему судьба.

Он загнал самого себя в самый дальний уголок этой омеловской боевой оболочки, в которую превратился очень давно. И жить уже не хотелось. Поэтому он старался как мог, чтобы отключить мозг, и не думать ни о чем, ведь в этом последнем танце кто-то должен был победить. Он слушал музыку из прошлого внутри себя и танцевал.

 

А потом он шёл по пустырю, перешагивая через обломки кирпичей и мусор. Хотелось выть. Но он просто шёл, ощущая, как щекам становится мокро.

 

И снова в его мыслях они танцевали. Когда-то давно, в баре…

 

 

***

 

— Почему именно эта крыша? – спросил незнакомец.

— Она всегда мне нравилась, — ответил Павел.

— А ещё именно отсюда…

— Да, — перебил он, — отсюда. Хватит копаться в моих воспоминаниях. Это больно, знаешь?

— Извини, — ответил голос. Чем очень удивил Вершинина.

— Ничего… — буркнул он в ответ.

 

Пиво было приятно прохладным. Как раз такое, какое он и любил. Он попытался открыть бутылку, но с первого раза не вышло – руки все ещё мелко дрожали, хотя с момента боя прошло около часа. Нервным движением он вскрыл-таки бутылку, и пробка, описав красивую дугу, полетела куда-то вниз.

Ночь упала на город, скрыв все его недостатки. А уличное освещение прибавило достоинств. С этой шестнадцатиэтажки открывался красивый вид, а все, чего ему сейчас хотелось – посидеть где-нибудь и отвлечься.

 

— Это был очень тяжелый вечер, — пробормотал Сайрик и отхлебнул из бутылки.

— Да, не из лёгких. Но ты справился, молодец.

— Ты мне помогал.

— Совсем чуть-чуть. Ты оказался ещё способней, чем я ожидал. Приятно удивил меня, Павел.

— Да… жаль их.

— Кого?

— Омеловцев. Ребята пострадали ни за что.

— Перелом пальца и легкое сотрясение у капитана. Возможно, парню, что получил локтем в забрало, придётся наложить пару швов. Подстреленный отделается переломом ребра и синяком. Все живы.

— Да, я старался никого не убить, — он улыбнулся.

 

Луна снова выскользнула из-за облаков, светя необычно ярко.

 

— А почему капитан вдруг решил, что я вампир? – Павел вспомнил, как луна показалась там, на пустыре.

— Иногда у тебя видны мои клыки. Чаще всего на мощном эмоциональном фоне. Во время ярости, злобы, боли, страха. Твоя сенсорность также заметно усиливает этот эффект.

— Кто ты?

— Это долгая история.

— А я никуда не тороплюсь, — он снова отпил из бутылки. – Только знаешь что? Выйди. Хотя бы ненадолго. Давай пообщаемся… по-человечески, что ли. Надоело слушать себя.