— Хорошо. Мы говорили с ним.

— Тогда все понятно. Сейчас, минутку, — я скинул с плеча рюкзак и, расстегнув молнию, полез на дно, под свернутый свитер. Там я нащупал кожаный чехол и потянул его на себя.

— Вот, — я протянул нож младшему. Тот взял его, наполовину обнажил и присвистнул. Старший слегка вскинул брови.

— Откуда это у тебя?

— Знакомый кузнец выплавил. Материал у меня был.

— Да уж… Ты что же, вампиров ножом серебряным убиваешь?

— Ну… вообще-то да, — молодой прищурился и посмотрел на меня. Я почувствовал себя неловко и добавил: — Правда!

— Ясно. И скольких ты так?

— Четырнадцать.

— Ого. А когда в последний раз?

— Вчера, я пошел девушку провожать, а на обратном пути, почувствовал ИХ и решил вернуться. Там, в арке, они какую-то другую девушку выпили. И чуть меня не убили.

— Постой, то есть как «почувствовал»? И их что, двое было?

— Да, двое. Но совсем молодые. А потом, я всегда чувствую, когда они рядом. Уж не знаю почему, я еще ни разу не ошибался.

Они снова переглянулись. Мне не нравилось, когда они так переглядывались. Я начинал чувствовать, что со мной что-то не так. Хотя, видимо, со мной на самом деле было что-то не так.

— Ладно, нож останется у нас. Мы с тобой еще свяжемся.

— До свидания.

В ответ на это старший что-то проворчал себе под нос. Я пошел домой.

Павел. Первый.

ОСТРОТА СПАСЕТ МИР

17 февраля 2002

Не помню уже, где я задержался в тот зимний вечер. Может быть, у Сергея, а может и в баре. Но на часах было никак не меньше одиннадцати, и непроглядно темно. Я шел и проклинал уже в который раз мэра нашего города за такое свинское отношение к освещению улиц.

Потом я проклинал еще и себя, за это решение – прогуляться прохладным вечером до дома, предпочтя это поездке на такси или маршрутке. Я быстро поднимался по улице Челюскинцев, уже пустынной на сотню метров в обе стороны. Еще с проспекта Ленина у меня началось мое новое чувство. И оно шептало… » Ты все взял? Ничего не забыл? Обернись… обернись! «. И я шел и оборачивался. Но никого не видел.

Я уже почти добрался до Мичурина, когда что-то темное метнулось мне наперерез, отделившись от стены ближайшего дома. Сильный удар в голову оглушил меня, заставив на секунду забыть о ноже. Я упал на бок, схватившись за висок и чувствуя, как кровь просачивается сквозь пальцы. Кто-то хватает меня за плечо и с силой переворачивает на спину. Перед лицом мелькают красные глаза, горящие голодом и яростью. Мой шок как рукой снимает, я начинаю шарить по поясу и нащупываю чехол ножа. Туша, наваливается на меня, я выхватываю нож и изо всех оставшихся сил бью острием, куда рука попадет, несколько раз, чувствуя мертвенный холод этого  огромного тела. Где-то над ухом слышен протяжный стон, быстро переходящий в хрип. Собрав всю волю в кулак, я откидываю тварь и откатываюсь вбок. Она бьется на асфальте, быстро сгорая, от ран и до кончиков пальцев. Пепел начинает сдувать зимним ветром. Я уже бегу со всех ног туда, где видны проезжающие машины. Пальцы трясутся, я не могу толком вложить нож в чехол, сдавшись, я просто сую его в карман куртки. Меня шатает, как от водки, смешанной с героином. Кровь, кажется, уже течет по шее вниз, куда-то за воротник.  Как добрался домой, помню смутно. Тут же вваливаюсь в ванную и закрываю за собой дверь на щеколду. Опершись о стену, я начинаю скидывать с себя одежду. Воротник толстовки весь пропитан кровью – в воду ее! Мимоходом  заглядываю в зеркало – бледный, как полотно. Дрожа под холодной водой, отмываюсь весь, уделив особое внимание голове, где я обнаружил, как и ожидалось, довольно большую ссадину.